Славомир и Мстивой оказались на разных концах корабля.Славомир был уже ранен, правда, легко, кровь текла по лицу, капала с подбородкана грудь. Он не утирал её, белые зубы сверкали. Он был счастлив, он нападал наврагов, которых искал каждый день все двенадцать лет после гибели Неты… Онуходил от ударов, как заговорённый. Сумевший достать его лежал на палубе,разбросав мёртвые руки. Пока я глядела, Славомир свалил второго и засмеялся.

Потом я увидела, как двое датчан быстро переглянулись иустремились к нему, перешагивая через скамьи… Один был оружен длинным копьём.Каким образом я поняла, что они замышляли? Я кинулась наперехват, громко крича,чтобы предупредить Славомира. Я сцепилась с тем, что оказался поближе.Бородатый, он превосходил меня на голову и вблизи глядел необъятным. Он хотелотмахнуться, как от назойливой мухи, но мой меч пробороздил его панцирь и,видимо, дошёл до живого – викинг взревел и повернулся, замахиваясь. Меня училиотгадывать, каким будет удар. Тело не опоздало вспомнить науку, раздумывать непонадобилось, я выгнула спину, едва не коснувшись палубы шлемом, и ударила, какпоказывал воевода. Датчанин в это время снова замахивался; мой меч косоврубился ему в грудь и застрял. Я бы никогда не поверила, что у человека могуттак выпучиться глаза, как у него. Он зашатался и словно забыл, что собиралсяделать. Не успев толком выпрямиться, я поскользнулась и, падая навзничь,свалила его вместе с собой. Неподъёмное тело обрушилось на мои ноги, черен мечавывернуло из руки, викинг напоролся ещё глубже, и я услышала какое-тобульканье, разом похожее на хохот и хрип. Я забилась, пытаясь высвободиться идавя подхлынувшую дурноту. Запах тёплой крови бил в ноздри. Я кое-как столкнулас себя умиравшего и приподнялась как раз вовремя, чтобы увидеть бок Славомира изанесённое копьё. Я не успевала уже достать меч и прыгнуть на выручку. Явспомнила про неразлучный топорик, упёршийся железным углом мне в позвонки,выхватила его и метнула, и он проломил датчанину голову, но остриё шириной владонь всё-таки вошло Славомиру сбоку в живот, на два пальца выше ремня, сверхувниз.

…Я увидела, как вмиг побелело его мокрое молодое лицо истало совсем мальчишеским, обиженным и беззащитным. Он медленно осел на колени,потом залился кровью изо рта и осел набок, хватая скользкое древко. Я хотелабежать к нему, но кто-то другой, ещё сохранявший рассудок, опас бросить оружие.Я перевернула напоровшегося на меч, мне больше не было дела до его выпученныхглаз. Я взялась за торчавшую рукоять, упёрлась коленом и вытащила клинок. Тутмне что-то почудилось за спиной, я мгновенно присела, одновременнооборачиваясь, и осталась жива. Тяжёлый меч со свистом прошёл над головой. Междускамьями стоял третий датчанин, такой же огромный, как первый, только стройней.Я не попятилась. Я думаю, моё лицо было теперь таким же, что у ребят, –сумасшедшим и страшным. Я больше не беспокоилась, что будет со мной, мнехотелось лишь одного – вцепиться ему в горло и выпить всю кровь. Я прыгнула,как дикая рысь. Новый удар я приняла крестовиной меча и… выдержала. Кажется, яот ярости плакала. Я метила срубить ему голову, но промахнулась и угодилатолько по шлему, однако это был достойный удар, ремень нащёчников лопнул, шлемпокатился, густые волосы вывалились на плечи, пепельные с сизым, почтиметаллическим блеском. Я и не думала, что такие бывают. Может, в другое время ябы залюбовалась, но теперь мне только хотелось облить эти волосы кровью, и былосчастье, когда на лбу у датчанина взбухла и потекла полоса, оставленная краемсбитого шлема. Викинг засмеялся и вдруг сказал по-варяжски:

– Хорошо рубишь, мальчишка. Но я рублю всё-таки лучше.

А ведь убьёт, поняла я и опять не почувствовала страха. А нуи пусть убивает. Сам прежде голову сбереги. Датский меч высек быструю молнию. Яотлетела назад через скамью, длинное лезвие обдало щёку ветром и грянуло вдерево, угодив как раз вдоль волокон, – крепкая скамья раскололась изащемила его, другой на месте датчанина тут и пропал бы, но он без усилиявыдернул меч и вновь замахнулся, и я ощерила зубы, готовясь отбивать новыйудар, и в это время меня отнесло в сторону, вспыхнула золотая полоска вдольстального клинка. Викинг не кончил замаха – страшная Спата встретила его меч, имеч улетел далеко в воду. Вождь шёл к брату на корму корабля и расшвыривалвсех, кто попадался. Пепельноволосого ринуло к борту, и там он свалился.Подоспевший Блуд нагнулся связать.

Когда я подбежала, Мстивой обнимал Славомира, прижимаяладонями рану, пытаясь облегчить последнюю муку. Из-под его пальцев теклакровавая жижа, брошенная Спата валялась рядом на палубе.

– Подбери сопли, брат, воины смотрят, – сказалСлавомир. – И… не торопись следом за мной…

Я не знаю, плакал или нет на самом деле Мстивой, может, иплакал, я на него не глядела. Славомир повёл глазами и не сразу узнал меня,наверное, я была сама на себя не похожа. Потом узнал и улыбнулся. Лучше бы мнене видеть этой улыбки. Он сказал:

– Квэнно… Не станут нас зарывать с тобой в снег… –и вдруг спросил: – Что, пошла бы за меня осенью?

– Пошла бы! – ответила я твёрдо.

Он чуть заметно покачал головой:

– Врёшь ведь.

Я кинулась на колени, схватила его руку и положила себе нагрудь. Я увидела, как начала уходить жизнь из его глаз, всё быстрее, быстрее,неостановимо. Ладонь в моих руках затрепетала, он сумел усмехнуться:

– Кольчуга на тебе… Мою возьмёшь, она крепче…

Он трудно вздохнул ещё раз или два, и глаза совсем опустелии стали похожи на драгоценные камни, и даже сквозь кровь было заметно, какой онкрасивый. Таким красивым я никогда его не видала.

Вождь поднялся на ноги. Медленно вытер ладони о кожаныештаны. Нагнулся, подобрал Спату и побрёл прочь, и тут до меня дошло, что ещё некончился бой, что на носу, где держались самые стойкие, ещё опускались мечи.Какой-то датчанин, опять с таким же копьём, оказался на пути воеводы. Онпочему-то бросил в него копьё, вместо того чтобы подпустить поближе и ударитьнаверняка. Варяг не стал уворачиваться, не стал отбивать Спатой копьё. Нодатчанин с трёх шагов не попал в него, а потом повернулся и побежал. Вторымпрыжком вождь настиг его и взял сзади за шею.

Я рассеянно поискала рядом с ним Славомира, не нашла,удивилась и поняла, что разум во мне держался нетвёрдо. Я хотела забрать свойтопор и пойти туда, где продолжали рубиться… Взвившаяся тошнота засталаврасплох, на сей раз я даже не пробовала её удержать, успела лишь наклониться,в глазах смерклось, я повисла животом на борту и, верно, свалилась бы, если быне Блуд. Раскалённый шлем сдавливал голову, пустое нутро выворачивалось, исходямучительной желчью. Побратим гладил меня по спине, не забывая зорко следить,как доламывали датчан. Мы с ним навряд ли могли там пригодиться. Там, пожалуй,теперь хватило бы одного воеводы.

Когда наконец меня отпустило и я перестала корчиться изадыхаться, Блуд усадил меня на палубу, помог расстегнуть шлем, достал водыиз-за борта и вылил мне на голову. Я разевала рот, судорожно дыша, но не былослёз.